Вехой гармонического симбиоза латыни, как международного и национального языка выступает тринадцатое столетие.
Примером может служить деятельность Ломоносова. Пользуясь латинским в своих работах по астрономии, минералогии, химии, физики, Ломоносов многие работы переводит на русский, и этим вкладом, равно как переводом труда «Экспериментальная физика» Вольфа, он создает основание естественнонаучной русской терминологии. Русскому он отдает предпочтение (по понятным причинам) в работах по истории, а научную полемику, обращенную к академическому обществу, ведет на латинском (замечания на диссертации Миллера).

К латинскому Ломоносов прибегает и в научной переписке, которая обращена к иностранным ученым, — Формею, Эйлеру, в благодарственном послании к Академии наук. Для автора многих трудов латинский язык стал в полном смысле выражения живым и прогрессирующим языком, даже двигателем мысли, заключающим в себе самый неисчерпаемый источник для развития выразительных возможностей.
К подобному выводу обязано было привести изучение латыни не только современников Ломоносова, но ученых более поздних периодов. При первом знакомстве с некоторыми произведениями авторов тех времен поражает экспрессивность и строго индивидуальная окраска стиля – достаточно вспомнить имена Вольфа, Лахмана, Хаусмана, Фалена, Зелинского.
Однако стоит упомянуть, с конца тринадцатого столетия, и самыми быстрым темпом в девятнадцатом столетии, под влиянием роста культурных движений происходит полное вытеснение латинского национальными языка, это причиняет немалый ущерб интенсивности общения в науке, тем самым нанесен вред научной работе.
Однако именно латинский язык и на сегодняшний день остается языком науки в международных масштабах.