Составители хрестоматии латинской литературы средневековья пишут, что латинский не был мёртвым, и литература на латинском тоже не была мертвой. Ведь по-латыни писали и говорили. Потому это разговорный язык, который объединил малочисленных образованных людей: мальчик-шваб с мальчиком-саксом встречались в школе, юноша-испанец с юношей-поляком — в Парижском университете, но для понимания друг друга все они говорили именно на латыни. Тогда писались на латинском новые трактаты, новые жития, новые обличительные проповеди с содержательными историческими сочинениями, и вдохновенные стихи. Поэма  «Вальтарий» разработала сюжеты древнегерманских эпопей задолго до  «Песен о Нибелунгах», провансальские трубадуры с немецкими миннезингерами учились лирике и приёмам у старших современников – поэтов-вагантов. Латинские трактаты богословья, отпугивающие читателей сегодня, в европейской мысли являли школу диалектики, полезную и современную.
Латинский язык безупречно выполнял функцию международного языка на протяжении многих столетий до эпохи Возрождения, притом и в науке, и в поэзии.
Возрождение, установив классическую норму языка, ограничило возможности для свободного развития новой латинской литературы, создала тем самым еще один стимул эволюционирования литературы на национальных (возникающих) языках. Постепенное (и неизменное) отступление латыни в этой области стоит признать положительным нюансом культурного развития.
Вовсе иначе дело обстоит в научной сфере. Наука по природе интернациональна, для нее наряду с национальным языком, служащим цели международного общения, выступает благотворный фактор. Становится понятно, что позиции латинского оказались устойчивыми, он сохранял значение, когда многие национальные языки, заимствуя латинскую и греческую лексику, становятся эффективными орудиями в научном творчестве.